Михаил Жванецкий: «В своих произведениях я абсолютно откровенен»


На фестивале «Хорошо за 50», который проходил в Будве, Виолетте Макеевой удалось взять интервью у Михаила Жванецкого. Он рассказал о своем жизненном пути и подходе к работе, поделился взглядами и даже приоткрыл завесу своей личной истории.

Интервью и люди Черногории: О Черногории: Михаил Жванецкий: «Главное в нашей стране – стоять неподвижно, и тогда страна сама подъедет к тебе»
На одном своем концерте вы сказали: «Либо наша жизнь станет лучше, либо мои произведения станут бессмертными». Вы ощущаете, что вы движетесь к бессмертию?

Смеется.

В стране, где я живу, не изнашивается почти ничего, к сожалению. Автомат Калашникова знаете, когда был изобретен? Стреляет и стреляет. Так и мои произведения: все стреляют и стреляют, все стреляют и стреляют. Мне больше нечего сказать по этому поводу.
 
Да, но тогда вы еще в этом сомневались, а сейчас уже, видимо, полностью уверены.

Конечно. Я в последней передаче сказал, что однопартийность - это модель, авторство которой принадлежит КПРФ, поэтому нечестно как-то их отстранять.
 
В этих условиях должны себя чувствовать как рыба в воде, все-таки долгая привычка. Вам нравится заходить снова в эту воду?

Вот, как вас зовут?
 
Виолетта.

Виолетта, главное в нашей стране – стоять неподвижно, и тогда страна сама подъедет к тебе. Вот и все. Я понимаю, что вы это слышали, я это говорил. Тут очень сложно что-либо делать, просто стой.
 
В смысле, стой и делай то, что умеешь. Лечишь – лечи, пишешь – пиши?

Да.
 
Когда Борис Акунин вчера выступал, он сказал, что в поисках ответа на важный для него вопрос он пишет роман или другое произведение. И находит его в процессе написания.

Последние несколько лет своей жизни он посвятил поиску ответов на вопросы: «В чем смысл жизни?», «Какова особенность российского государства?» и прочие. А вы нашли для себя все ответы на важные жизненные вопросы или на какие-то еще ищете?

Я доверяю Акунину в этом вопросе, абсолютно. Я тоже пытаюсь ответить, просто очень лаконично.
 
То есть процесс тот же самый?

Абсолютно. Мне Бог не дал умения построить сюжет, поэтому я, наверное, пишу один роман.
 
Понимаю. А вы полностью откровенны с нами, со своими зрителями и читателями? Или вы пытаетесь под нас подстроиться? Что-то мы поймем, что-то не поймем, что-то своевременно-несвоевременно. Вы можете себе позволить откровенность?

Я был откровенен, в своих произведениях абсолютно откровенен. А сегодня я просто понял, что нужно зрителям. Я вначале читал о жизни в России, но они больше воспринимают общечеловеческие какие-то и смешные вещи. Это, к сожалению, бывает всегда. Мне хочется иногда, чтобы слушали что-нибудь грустное.
 
То есть вы прощупываете сначала аудиторию, понимаете, что к чему, и немножко подстраиваетесь?

Нет, она сама прощупывается. Я читаю все, одно за другим, а аудитория... аудитория прекрасная все равно.
 
Да, прекрасная.

Больше, конечно, им хочется, чтобы я читал смешное. Но в Москве, в зале Чайковского, на фоне того, что там сейчас происходит, то, что я читал в начале, там воспринимается прекрасно. Я понимаю, что это уже не Россия. Но я не знал, кто здесь и что подходит этой аудитории. Но, тем не менее, те вещи, на которые я рассчитывал, принесли свой успех.
 
У вас очень выверенная судьба, вы писатель, артист и состоявшийся человек в этой ипостаси.

Состоявшийся?
 
Когда человек любит то, что делает, он признан другими, он этим зарабатывает. Так я определяю понятие «состоявшийся». Вы представляете себя в какой-то другой профессиональной роли? Вы хотели бы какую-то другую профессиональную судьбу прожить?

Я знаю, что ваш сын на психолога учится, он мой коллега. Мне иногда интересно, какой бы я была, имея другую профессиональную судьбу? А вам интересно, как бы сложилась ваша жизнь, выбери вы другую профессию?

Он уже не психолог, он перешел в ГИТИС, теперь он продюсер. Он ушел с психологического факультета, причем внезапно для всех и для меня. Не выдержал. Это я его, конечно, туда подтолкнул. Там была возможность, я встретился где-то с ректором, сказал «пожалуйста, вот есть мой сын».

Он вначале как бы согласился. Потом вдруг не пошел на экзамен, один, второй. Я его понял. Он ушел и сейчас в ГИТИСе, потому что судьба детей очень похожа на судьбу родителей. Как это ни странно. Казалось бы, ведь он же видит, чем я занимаюсь, он тоже это чувствует, но он в этом мире свой и он решил, что он будет таким же. Вот как.
 
Так а вы себя представляете в какой-то другой профессиональной роли, вам хотелось какую-нибудь другую роль для себя выбрать?

Виолетта, почему вам кажется, что я выбрал эту роль? Это не я выбрал, я вообще не выбирал.
 
Мне казалось, что вы за нее боролись даже.

Нет. Выбирали люди, окружающие меня. Они мне объяснили, какой у меня талант. Юный математик чувствуется, юный астроном тоже чувствуется. А такому, как я, люди объясняют, в чем его талант. Еще не зрители, просто окружение. За столом которые сидят. «А ты попробуй это запиши». «А ты это записал? Прочитай. Вот нам прочитай». Мы выпиваем, я читаю.

И в результате расширяется круг, сидящих за столом все больше, больше. И я это читаю. А потом уже не они ко мне приходят – я к ним прихожу. И потом идет процесс взаимного притирания, как в семье. И они счастливы, и я.

То есть, вас выбрали? Вам выбрали?

Зритель меня выбрал, люди меня выбрали, выбрали на эту роль.
 
Спасибо большое!

Спасибо вам!

Leave a Reply
Все события Черногории в телеграме