Марат Гельман: «Нужны люди, которые сделают свою ставку на Черногорию»

Известный галерист Марат Гельман в интервью порталу OpenMonte рассказал о своих планах по превращению Черногории в мировой культурный центр.

Недавно в Твиттере вы оставили запись: «Сегодня мой черногорский проект утвердили. Так что с нового года – Марат Черногорский». Значит, сейчас вы уже можете выдать какую-то конкретику об этом проекте?
 
Это будет проект создания культурного центра Dukley-Будва, для реализации которого меня пригласили.
 
Владельцы Dukley посчитали, что им надо решить сразу несколько задач. Во-первых, Черногория – малоизвестная страна. И люди сюда попадают чаще случайным образом, потом влюбляются и остаются. А надо ее делать более известной, тогда общая ситуация улучшится. 
 
Второе – они считают, что достаточно активный туристический уровень Будвы не соответствует тому культурному предложению, которое сегодня здесь существует. И третье – да, они понимают, что люди, которые выберут своей резиденцией Dukley – это те люди, которые привыкли к определенному уровню культурного общения и культурного времяпровождения.
 
По совершенно американской привычке они нашли известного человека, который мог бы возглавить структуру для решения этих задач. Когда шли предварительный переговоры, я естественно спросил: а есть что возглавить? Есть какой-то центр, есть какая-то институция? Ну, естественно, нет ничего. Значит, речь шла о том, чтобы и придумать, и создать.
 
Но надо сказать, что муниципалитет Будвы традиционно старается в организации культурных мероприятий. 
 
Возможно. Но я был сейчас на фестивале «Конец сезона», который они организовывали – по-моему, хуже не бывает. По любым критериям то, что они делают, гораздо хуже чем то, чего достойны прекрасные декорации старого города, эта цитадель, это море.

Такое впечатление, что фестиваль организовывали те же самые люди, которые во время сезона занимаются анимацией в отеле. При этом мы, безусловно, открыты к сотрудничеству с ними. Но на своих условиях.
 
Я встречался с мэром и со всеми «культурными начальниками». Конечно, то, что мы будем делать, будет подвигать их самих делать что-то лучше. 
 
Обычно, когда появляются какие-то новые творческие силы, то для тех, кто в этом пространстве уже присутствовал, это некий вызов. На этот вызов можно отвечать по-разному. Первый вариант – можно сотрудничать. Второй – можно конкурировать. А третий – можно обижаться. 
 
У меня есть опыт – и положительный, и отрицательный – работы с целыми регионами. И я могу сказать, что одна из главных программ нашей деятельности, которая называется «Сделано в Черногории», будет связана с тем, что мы будем сотрудничать с каждой институцией, которая здесь существует.

Народный театр, симфонический оркестр, Национальный театр в Цетинье, музеи, художественные музеи и так далее. Мы предварительно договорились со всеми университетами, с каждым из них мы будем делать какие-то совместные проекты. 
 
Вы в своем проекте ориентируетесь на конкретных иностранцев, скажем, на русских, или в фокусе вашего внимания все визитеры Черногории? 
 
Конечно, русская тема будет звучать. Может быть, в первые годы больше, потом чуть меньше. То есть пока мы утвердили для себя следующую логику.

Первый год – ориентация больше на Москву, на самом деле на все постсоветское пространство.

Второй год – на Берлин, на самом деле на всю Европу.

И третий год – на Нью-Йорк, на самом деле на всю Америку. Это основные акценты. 
 
При этом не только мы, но и наши заказчики, и власти Черногории понимают, что русская тема может быть раскрыта очень плодотворно. Потому что для того, чтобы оживить реальную культурную жизнь, не достаточно, грубо говоря, только гастролеров.

Нужны люди, которые сделают свою ставку на Черногорию. А сегодня ситуация в России такова, что огромное количество людей осматриваются по сторонам в поисках своей второй судьбы. Соответственно, наша задача – чтобы максимально большее количество из них выбрало своей второй судьбой Черногорию.
 
А как так получилось, что Черногория стала для вас такой второй судьбой? 
 
Это целая серия случайностей. У меня товарищ здесь живет – Павел Лунгин. Он меня пригласил на день рождения. Это было в июле, но не этого, а прошлого года. Я приехал сюда со своей девушкой. Здесь нам понравилось, мы здесь провели какое-то время, здесь зачали нашего сына. Через год вернулись уже с Егором, показать ему, так сказать, родные места. 
 
И когда мы были здесь, то один художник, который хорошо меня знает, работал как раз для Dukley. Он сказал – наш инвестор хочет с вами встретиться. Я вначале не придал этому значения, потому что такие предложения поступают постоянно.

У меня есть здесь товарищ очень хороший, это Петр Чукович, который сейчас стал фактически моим партнером по проекту. Он был долгое время директором народного музея. Я ему рассказал о предложении и он говорит: хороший инвестор, крупный, давай посмотрим. Я сначала начал пугать, говорить, что невозможно создать культурный центр для поселка. 
 
То есть такие мысли были? 
 
Ну, естественно. Я им говорю: культурная жизнь обитает в больших городах, а не в поселках. Мне сказали: нет проблем, нас интересует вся Будва, вот мы здесь марину купили, с мэром договорились.

Я говорю: в Будве 15000 постоянного населения, туристы – это хорошо, но из них нельзя сформировать культурную аудиторию, надо охватывать всю страну. Об этом он (Наум (Нил) Эмильфарб – прим. ред.) переговорил с Джукановичем (премьер-министр Черногории – прим. ред.), и тот поддержал эту идею. 
 
То есть вначале я пугал-пугал, а потом сказал, что давайте я приеду, посмотрю. До сих пор, до последнего момента не был уверен, что можно найти такой проект, который бы здесь заработал. 
 
Я провел в Черногории месяц, встречался со всеми, разработал этот проект, мне самому он очень нравится. И я думаю, что это будет достаточно новаторский проект не только для Черногории, а в мировом масштабе.
 
Можете осветить базовые вехи в реализации проекта? Очень интересна технология превращения поселка в культурный центр. 
 
Поселок превратится в культурный центр уже как следствие. Если бы я делал проект в Москве или Лондоне, то надо было бы делать что-то яркое и бороться за аудиторию. А здесь мы делаем проект, который должен создать среду. Среду, в которой кто-то, кто придет за мной, захочет сделать какие-то свои яркие одиночные высказывания.
 
Конечно, есть формальные признаки наличия культурной инфраструктуры. Это большое количество культурных событий. Это освещенная площадка для карьеры культурных деятелей. И это творческая среда, в которой рождают. 
 
Но у этого проекта есть и другая важная составляющая. Мы используем культуру как инструмент развития экономики. 
 
Сейчас мировая экономика переживает такой интересный момент, когда происходит перелом в ее структуре. Гуманитарная сфера впервые начинает доминировать над технической. Если вы посмотрите на сельское хозяйство 120 лет тому назад – это 90% экономики. 70 лет тому назад – это 20% экономики. Сегодня – это 4% экономики. А в то же время кино, книги и арт-рынок – это уже 7% экономики. 
 
За последние 100 лет люди стали работать в 2,5 раза меньше. Высвободившееся время каким-то образом человеком тратится, инвестируется. Внутри этого бизнеса по занятию свободного времени культура составляет половину. 
 
Мир сегодня стремится к структуре экономики, которая в Черногории уже по факту существует. В каком-то смысле технологическая отсталость при новом тренде – это опережение. В мире увеличивается доля туризма, в мире увеличивается доля культуры, равная увеличению количества свободного времени. В Черногории уже сейчас 84% от всей экономики – это туризм и услуги.
 
Тема нашего проекта – быть первыми, кто относится к культуре прагматически, как к инструменту. Вот есть эта страна, и у нее есть набор проблем, который не мы формулируем, а который она сама себе сформулировала.
 
Вот в таком виде премьер страны и его правительство формулируют проблемы, которые у них есть:

1) Недостаточно известность страны;
2) Слишком короткий туристический сезон;
3) Низкая занятость местного населения; 
4) Недостаточность инвестиций;
5) Недостаточное количество резидентов. 
 
Недостаточное количество резидентов? Странно… Что они нам с таким трудом вид на жительство дают тогда?
 
Да, в Черногории слишком мало людей. То есть, по их экономическим расчетам для того, чтобы Черногория могла развиваться, нужно не меньше миллиона жителей. 
Что касается вида на жительство… Они планируют перемены. Но здесь же проблема еще в том, что (я обсуждал это с руководством страны), им важно, кто приедет.
 
Я вот занимался Тверью, там миграционный баланс нормальный, если по числу людей считать. Но если смотреть структурно, то с высшим образованием молодежь уезжает, а приезжают низкоквалифицированные рабочие из Узбекистана. Здесь важно не только количество людей, но и качество.
 
Часть из заявленных правительством проблем (а на самом деле все) можно решить с помощью культуры. Я сначала думал писать программы для правительства. Но когда я приехал, понял, что здесь есть много хороших программ. Но у них нет представления о том, как превращать программы в реальность.
 
Поэтому я решил, что сразу сделаю проект такой институции, которая будет это реализовывать. 
 
То есть это будет некая некоммерческая организация со штаб-квартирой в Будве? 
 
Это будет большая сложноорганизованная организация со штаб-квартирой в Будве, но касаться она будет всей Черногории. Сейчас мы запланировали для нее несколько основных направлений деятельности. 
 
Первое. Паблик-арт.
 
Паблик-арт? А что такое паблик-арт?
 
Паблик-арт – это искусство в городе и малые формы: фонари, скамейки, остановки, урны. В Будве сделано очень много такого, что сложно переделать, не снося, но можно изменить акценты. 
 
Второе – «Сделано в Черногории». Допустим, приезжает известный дирижер и вместе с черногорским симфоническим оркестром делает какую-то очень классную вещь, которую можно показывать в Карнеги-Холл в Нью-Йорке.

Мы намерены приглашать творческих людей, которые будут делать совместные с черногорскими институциями проекты. В результате мы должны получить продукт, качественный, с которым уже можно выходить на международный уровень.
 
Третье – «Открытие Черногории». Эта идея была подсказана мне в Национальной библиотеке. У них была такая программа – «Иностранцы о Черногории», они собрали все, что писали иностранцы о Черногории. Мы будем собирать все, что говорят нам о Черногории художники, писатели, люди мировой величины. 
 
Четвертое – несезонные события. Скорее всего, вначале мы возьмем май. Мы будем централизованно бить в одну точку – приезжайте в Черногорию в мае, будет много событий для разных людей. Когда все это получится, возьмем октябрь или, наоборот, январь. 
 
Далее, мы будем учить здешних людей что-то производить, чтобы потом во время сезона это что-то продавать. Мы научим зарабатывать на этом деньги, создадим какую-то торговую площадку. Вот в Которе с лайнера сходят 5000 туристов в день, которые ничего не приносят стране, потому что кушают и спят они на корабле, а сувениры, которые они покупают – это венецианское стекло или турецкая продукция.

Но это не обязательно сувениры или ремесла. Это может быть и кинопроизводство. Мы будем поддерживать те творческие инициативы, которые имеют шанс на самоокупаемость.
 
И последнее – новые достопримечательности, это очень важные момент. Надо создавать такие вещи, ради которых люди будут сюда приезжать.
 
Можете привести пример созданной достопримечательности? Просто первая ассоциация достопримечательности – нечто историческое, что-то старое. Как их можно создавать?
 
Вот тебе пример – в Кельне все знают Кельнский собор. Кельнский собор – это супердостопримечательность. Европа маленькая, люди приезжают утром в Кельн, смотрят Кельнский собор и уезжают. Лет 15 назад там построили музей современного искусства. Люди приезжают в Кельн, смотрят Кельнский собор, потом идут в оперу, на следующее утро идут в музей современного искусства и потом уезжают. 
 
Поднимается гостиничный бизнес города, поднимается ресторанный бизнес города и т.д. То есть ты добавил еще одну достопримечательность, и люди уже по-другому планируют свое время. Понятно притом, что основной поток сформирован Кельнским собором, но бизнес оживляется тогда, когда появляются вот эти два дополнительных элемента. 
 
Точно так же и здесь: если создать какие-то уникальные достопримечательности, то люди будут дольше оставаться, и, собственно говоря, – это одна из серьезнейших задач. Важно еще то, что достопримечательности не зависят от погоды, существуют вне сезона. 
Безусловно, это более тяжелая, фундаментальная работа. Но это надо делать, и это делается во всем мире. 
 
Сколько достопримечательностей вы запланировали создать?
 
Я хочу 7, как 7 чудес света. Зачем мне заниматься вот этой всей достаточно сложной работой? Это большой организационный проект. Я себе отвечаю на этот вопрос таким образом, что, зато у меня появляется шанс увеличить количество чудес света. 
 
Просто в мире искусства сейчас происходит такой процесс, когда художники хотят выходить напрямую на публику, помимо институций. И в этом смысле, паблик-арт – это самый очевидный способ. Я просто видел, как это работает.

Люди, которые никогда не задумывались над искусством или считали, что они далеки от него, сталкиваясь с искусством в таком виде, включаются. В общем, это то, что меня как-то увлекает и то, чего особенно хочется.
 
Это дорого – создавать достопримечательности?
 
Первые две, наверное, я сделаю не очень дорогие, специально для того, чтобы показать руководству, как это работает, чтобы иметь возможность получить дополнительные ресурсы для тех, которые будут более дорогостоящие.

Но в целом искусство – это очень маленькие деньги. Вот эта модернизация, она же может быть не только через искусство. Она может быть через образование, а образование – это как раз огромные деньги. Художественные проекты еще хороши тем, что они очень недорогие и быстрые. 
 
Первая новая достопримечательность будет в Будве?
 
Первая – в Будве. 
 
Уже хочется быстрее ее увидеть…
 
Дело в том, что когда это появится, то все будут говорить: «Почему никто не сделал этого раньше?» 
 
Большая команда планируется у вас для реализации вашего проекта?
 
Само слово «команда» я бы здесь не употреблял. Сама структура организации предполагает четыре уровня: действуем, содействуем, создаем условия, договариваемся. И в этом смысле, я надеюсь, через некоторое время в проекте будет участвовать несколько тысяч людей.

Но начинаем мы с того, что создаем резиденцию, в которой будет 10 приглашенных людей, плюс будут какие-то люди, которые здесь постоянно работают. Здесь очень важен принцип – мы создаем не корпорацию, а создаем ситуацию. 
 
Для того чтобы твои усилия возвращались сторицей, людей, которые действуют по твоей логике, должно быть больше, чем людей, которыми ты реально управляешь. Поэтому очень важной составляющей в рамках нашего проекта будет образовательная.
 
И я, естественно, заинтересован в творческих людях, которые будут оседать в Черногории. Здесь очень хорошо жить, но сложно зарабатывать. И есть категория людей, для которых это не проблема. Сейчас они в основном выбирают Берлин. Допустим, художник. У него выставка в Нью-Йорке через полгода. Он полгода должен работать. Ему не надо ходить на работу. Или человек пишет книгу… 
 
Для людей, которые живут вот таким образом, а чаще всего это творческие люди, Черногория – это лучшее место на земле. Просто надо им об этом рассказать.

Мои амбиции – попытаться здесь, в Черногории, сделать институцию нового типа, которая продемонстрирует новую силу искусства.

Представим себе, что страна, в которой 84% экономики – это туризм и услуги, в которой 2,5 месяца сезон, с середины июня до августа, вдруг получает еще один месяц туристического сезона – май. 
 
Если мы прибавляем май, мы на 20% улучшаем экономику страны. Только один месяц. Я хочу этим заняться. Я хочу, чтобы здесь, может быть впервые в мире, искусство продемонстрировало свою новую силу.

Эта новая сила уже есть, она распределенная, искусство уже влияет на все, но еще нигде эта сила не была продемонстрирована. А здесь маленькая страна, экономика уже, по структуре своей, приближена к этому завтрашнему дню и есть шанс. Мои амбиции, по крайней мере, такого рода.
 
Вас не пугает то, что уровень туристического сервиса в Черногории иногда оставляет желать лучшего?
 
Знаешь, они должны подтянуться. Есть две части туризма: универсальная и уникальная. Универсальная – это отель. Вот отель 5 звезд – он в Москве, он в Подгорице, он в Будве, он в Пекине, он в Нью-Йорке. Он тебе дает один и тот же уровень сервиса, похожий менеджмент. Но почему один и тот же отель, условно говоря, в Подгорице не успешный, а в Пекине успешный? Потому что в Пекине рядом есть что-то уникальное.

Значит, если мы создадим уникальную часть, вот эти новые достопримечательности, насыщенную культурную жизнь, то универсальное, оно никуда не денется, оно придет. Оно придет туда, где есть уникальное. И начнет улучшаться. 
 
Но, если уже немножко прорекламировать Dukley, то, что касается Будвы, у них сейчас в планах перестройка всего ареала вокруг марины и там есть большие возможности и большие планы по изменению инфраструктуры.
 
У меня была такая ситуация в Перми, когда создали музей (Музей современного искусства ПЕРММ – прим. ред.), вдруг местные говорят: «Да какая там культурная столица, когда плохие дороги».

Через 3 года, никуда они не делись, начали делать лучшие дороги. Появился музей, появилась проблема плохих дорог и их начали исправлять. А если бы начали с дорог, то музей бы не появился. 
 
То есть искусство сразу ставит определенную планку, до которой хочется подтянуть все остальное?
 
Да, пусть даже это будет разрыв, пусть будут говорить, что уровень сервиса плохой, недостаточный. Но искусство актуализирует другие вопросы, а не наоборот.

А вы сами хорошо себя чувствуете в Черногории? Вам нравится климат, то, как строится ваш день, люди, которые вас окружают?
 
Я так скажу. Во-первых, мне нравится Черногория, я летом без всякого дела провел здесь 2 месяца полностью, иногда отлучаясь на работу, и я считаю, что это лучшее место на земле. Потому что я вот такую благодатную природу видел только обязательно в комбинации с экзотикой, а я не очень люблю экзотику. А здесь никакой экзотики, а какая замечательная природа. 
 
Что касается моего времени, я очень люблю начинать заново, хотя уже не мальчик. А тут присутствует какой-то мандраж, какое-то ощущение авантюры, неизвестности.
 
Это скорее хорошо или скорее плохо?
 
Для меня это значит, что я живой. У меня был просто момент, 2006-й – 2007-й год, как раз кризис среднего возраста. Мне казалось, что от меня никому ничего не нужно, кроме моего имени, галереи. В общем, все непонятно было: ты еще молодой человек, а уже вроде все сделал, у тебя все уже позади. И я с этого времени два раза доказал себе, что я могу заново начинать. То есть, мне нравится, что я не Марат Гельман, а Вася Пупкин.

Вот с нуля начинать делать новый проект. И опять может получиться, а может не получится. 
 
У вас несколько профессиональных биографий, можно так сказать. Ваше имя было известно в определенные промежутки времени в разных областях. Что это были за профессиональные биографии? 
 
Вообще в 93-м году уже был галерист Гельман. Все-таки галерист – это как некая основная линия, которая шла через всю жизнь.
 
А с 95-го года мы с Павловским основали «Фонд эффективной политики». Я в основном занимался сценарным консультированием, то есть, как раз тоже на самом деле стратегии какие-то делал, просто сфера деятельности была другая. 
 
В 2004-м году я прекратил это, потому что стало бессмысленно. Буквально два года, это 2010-й – 2011-й, я был членом Общественной палаты и членом большого правительства, пытался реализовывать проекты на стыке политтехнологий и культуры для Медведева. Ну, это все похоронено, как и многое другое, что люди, поверив в модернизацию, делали. То есть, была и такая линия, в ней есть какие-то серьезные успехи, но для меня она всегда была побочной. 
 
Был какой-то сюжет, связанный с медиа, достаточно активный, просто о нем мало кто знает. Но это, наверное, уже для следующего интервью.
 
При этом всем, я все время, убегая от искусства на какое-то время, всегда понимал, что самое интересное – это все- таки заниматься искусством. Но так получилось, что за это время искусство, собственно говоря, приблизилось к экономике. Сейчас такой, может быть, удачный для меня момент, что…
 
Больше нет дилеммы? Любовь или прагматизм, это все теперь слилось воедино? 
 
Прагматика культуры меня сейчас очень интересует. У меня есть галерея, где я реализую какие-то свои художественные проекты. У меня четкое ощущение, что еще один какой-то такой глобальный проект я бы мог сделать, а может быть и не один. Черногорским проектом я планирую заниматься лично 3 года, а дальше посмотрим.
 
Москва – Берлин – Нью-Йорк?
 
Москва – Берлин – Нью-Йорк.
 
А семье вашей нравится в Черногории? Они довольны, что переехали?
 
У меня большая семья. Старший сын хочет приехать, помогать мне. Сейчас он там заместитель директора театра и он президент Хип-хоп академии, он увлекается культурой, стрит артом, хип-хопом.
 
Ему тоже удается идти по вашим стопам и сочетать прагматику с искусством?
 
Деньги он зарабатывает в рекламном агентстве, а творчески он себя реализует там. Естественно, он хочет заниматься только творчеством, как и мы все, но пока не очень получается. Ну, вот он пока в Москве, а Настя и Егор, естественно, здесь. 
 
Мы сюда с Настей в Черногорию приехали просто как молодой человек и девушка, у нас не было еще семьи. То есть, это была не семья, это была пара. Так что, в каком-то смысле, Черногория сделала нас семьей.
 
Насте нравится в Черногории? Не все женщины одинаково воспринимают переезд в Черногорию, особенно из Москвы. Кому-то недостает прежнего круга общения.
 
Дело в том, что Настя видела, как я создаю среду вокруг себя. Мы когда делали пермский проект, то многие люди из Москвы хотели в Пермь потому, что вокруг какая-то…
 
Движуха?
 
Движуха, да. Вот даже за это время, что я здесь, уже какое-то количество людей побывало просто потому, что боятся опоздать. Верят в то, что мы здесь создаем интересную жизнь.

Конечно, в Москве, как и в любой мегастолице, другой ритм, к которому люди привыкают. Но, в конце концов, можно иногда на недельку и в Москву съездить, можно и в Венецию.
 
Вам хорошо здесь работается?
 
Мне все равно, если честно. Я в Нью-Йорке хорошо работаю, в Москве хорошо работаю.
 
У вас не зависит от среды мотивация ваша, энергия?
 
Здесь море, что для меня серьезный аргумент. Но все-таки более важно то, что сейчас в России делать нечего, никаких перспективных проектов в России сейчас быть не может. Лучшее, что можно сделать сейчас в Москве – это уменьшить потери при своем существовании.
 
Но это не ваша жизненная стратегия?
 
Да-да. Я так скажу, что может быть при других обстоятельствах я бы не так охотно взялся за этот проект, как при нынешних. С другой стороны, у меня привычка такая считать, что все, что происходит, как-то правильно происходит. Ну, потому что, например, был скандал в Перми, я не согласился с цензурой, они меня уволили.

А с другой стороны, я представляю себе, если бы не уволили, и вот в нынешних этих тухлых обстоятельствах я пытался бы бороться. Это же тяжелейшая ситуация, которая тебя склоняет к каким-то постоянным компромиссам. Зачем это нужно? 
 
В Москве нечего делать. Вот я здесь встречался с большим количеством людей, которые вполне творчески состоявшиеся люди. Но там помыкались два года и руки опустились. Такое плохое состояние, когда ты уже знаешь, что ничего не получится.

Я хотел сказать, что тут я буду стараться сделать так, чтобы шансы на «получилось» у других людей резко повысились, чтобы была более освещенная площадка. Хотя я не знаю, насколько правильно сейчас так подробно говорить о планах.
 
Мне кажется, как раз важно говорить о своих планах, чтобы как можно большее число людей присоединялось к вашему видению и наполняло проект ресурсами.
 
Абсолютно правильно. Поэтому буду делать презентацию проекта для русскоговорящей аудитории и в Подгорице для черногорцев. Я знаю, что творческие люди очень ревнивые, и поскольку мы рассчитываем на сотрудничество с ними, то, я думаю, они должны узнать об этом первыми. 

Благодарим Юрия Солодовникова за помощь в организации интервью.
Интервью взяла: Виолетта Макеева.